«Семья у нас самая обычная: я, муж (он работает электромонтёром) и сын-школьник. Когда произошла эта история, мне было 33, работала тогда в местном доме-интернате для престарелых. А сыну Максиму было всего 12.
Он у меня с самого раннего детства мальчик отличается особой активностью. Бывало, вызывали нас с мужем в школу из-за драк со сверстниками или за брошенное крепкое словцо. Но Максим сразу признавал свою вину и извинялся. Он вообще очень хороший, послушный и очень заботливый. Мне никогда не разрешал идти домой в одиночку. Мало ли что… А он, хоть и юный совсем, но смелый и всегда готов защитить маму.
В тот день, 11 января 2020 года, он пообещал, что встретит меня с работы, и мы пойдем вместе домой. Последние тринадцать лет мы живет в доме рядом с железнодорожным вокзалом, станция «Михайлов». И в детский сад, и в школу ходили внизу — по путям, где не бывает поездов, они ездят наверху. На работу я ухожу в 6.30 утра, а в 19.00 возвращаюсь. И вот уже пять лет меня встречает с работы сын.
В тот день в Михайлове была снежная морозная погода, которую так ждала местная детвора. С самого утра ребята катались на коньяках и ватрушках. А Максим так заигрался, что даже домой пообедать не пришел.
Когда рабочий день близился к концу, я позвонила мужу и уточнила: придет ли за мной сын. Муж ответил, что придет. И еще предложил вместе с Максимом меня встретить, но я сказала, что лучше ему снег возле дома почистить.
Около шести часов вечера Максим прибежал домой, переоделся, взял плеер с наушниками и в 18.35, как потом рассказывал муж, вышел из дома. До моей работы – минут 25. Ровно в 19.00 он должен был быть у интерната…
Когда я вышла с работы, аж ахнула! На улице бушевала метель! Совсем ничего не видно было, шла с трудом. Добралась до ворот – вижу — сына нет. Ну, думаю, вот-вот сейчас встретимся, разойтись по этой дороге никак нельзя. Помню, шла через рельсы, спустилась вниз, посмотрела наверх – а там поезд стоит. Решила, что это, наверное, снегоуборочный. И стала высматривать сквозь ветер и снег Максима. Но его так и не было видно. Я еще подумала, что он за поездом ждем меня, потому как по сугробам не хочет идти, — очень разозлилась. В это время вдалеке собирался народ. Послышались голоса из поезда: собаку что ли сбили? Тут я словно остолбенела – сердце замерло. Кто-то из-за поезда кричал: «Не уезжайте! Я нашел! Вызовите «скорую» быстрее!» Из поезда отвечали: «Поезд же не может стоять!» «Давайте личность установим и поедете» — отвечали им. Меня заколотило. Я подбежала к этим людям и, еле подбирая слова, стала вопить: «Ребята, это не мальчика сбили?» Мне крикнули: «Нет, это мужчина взрослый».
Стыдно сказать, я ведь выдохнула: «Слава богу!». Но Максим все равно уже должен был быть где-то рядом. Стала искать его среди собирающихся возле поезда зевак. Но его не было.
Так вышло, что летом у сына укали телефон – очень дорогой, мне еще три года за него кредит платить. Поэтому ходит сын временно без мобильника. Позвонить ему я не могла. Побежала изо всех сил домой. Сердце все равно не на месте было.
По дороге меня остановила знакомая. Увидев, что я плачу, спросила, в чем дело и куда так лечу. «Думала, что сына сбили — ошиблась, вот и бегу увидеть его», — сказала я и продолжила свой путь. В мыслях было одно: «Хоть бы сидел дома».
У калитки уже расчистили снег. Дверь открыл супруг. Едва дыша,я прохрипела: «Где Максим?» И с ужасом услышала: «Так тебя же пошел встречать»…
Я завизжала. Сказать ничего не получалось – задыхалась, муж не мог понять, что произошло. Я умоляла: «Иди туда и приведи его мне живого!» А он в ответ: «Ты дура что ли? Как могла такое подумать!»
Тогда супруг накапал мне корвалола, а сам принялся звонить в местную больницу и полицию. Нигде точной информации о происшествии еще не было: «Да, сбили, но взрослого мужчину» — отвечали дежурные.
Мы вышли на крыльцо и стали ждать возвращения Максима. На улице все еще бушевала метель, и ничего кроме темноты мы не видели. Я билась в истерике, предчувствуя беду. Неожиданно загудел мобильник. Там сказали: «Девушка, это вы звонили по поводу пропавшего сына? Это из больницы. К нам привезли подростка, которого сбил поезд. Приезжайте». Все происходящее потом я помню с трудом. Такси, больница, врачи, полиция.
Помню, как ко мне вышла врач и сообщила, что Максима ввели в искусственную кому, и необходимой аппаратуры для его спасения в михайловской больнице нет – надо срочно везти в Рязань. Еще предупредили, что риск в транспортировке есть, но здесь, у нас, он точно не выкарабкается. Мы написали расписку. Вместе с сыном нас не взяли, сказали: «Ждите, когда довезем». И мы пошли домой. Время остановилось. Я не могу передать словами, что мы чувствовали, пока не позвонили врачи и не сообщили: «Довезли, живой!».
Ночью мы с мужем даже не пытались уснуть. Оба сидели в коридоре в ожидании утра. А ровно в 6:00 из Михайлова выехал автобус на Рязань.
В детской областной клинической больнице мне сообщили, что у сына открытая черепно-мозговая травма, перелом свода и основания черепа, ушиб головного мозга тяжелой степени, субархидониальное кровоизлияние, пневмоцифалия, кровотечение из наружных слуховых проходов. Кроме того, перелом первого и второго ребер справа и первого, четвертого и пятого ребер слева, ушиб обоих легких, разрыв селезенки, печени, левой почки, парез отводящих нервов с обеих сторон, когнитивные нарушения, множественные ушибы и ссадины головы, туловища, конечностей. Анемия второй степени. В общем, сказали надеяться на чудо.
С тех пор мы каждый день ездили к своему мальчику из Михайлова в рязанское Канищево. Почти по сто километров туда и столько же обратно, чтобы всего час – с 13.00 до 14.00 побыть с ним в реанимации.
Приходили к нему, разговаривали, плакали. Чудо, о котором так мечтали, случилось на седьмой день: у Максима стали дергаться веки, а на восьмой день чуть приоткрылись глаза.
Он стал шевелить ногами, и папа наш заметил, как Максим ему подмигнул. И я не могу передать словами свое счастье, когда сыночек на десятый день прохрипел: «Мама, ты приехала?». Все отделение – от врачей – до уборщиц радовались до слез. Настоящее чудо!
22 февраля Максим встретил свое 13-летие, а уже 24 февраля его перевели в восстановительное отделение терапии. Сын ничего не помнил об аварии. Кое-что потом рассказали мы, что-то он позже прочел в интернете.
По крупицам мы собрали хронику того дня. Оказалось, что из-за снегопада на дороге, где обычно ходила наша семья, образовались настоящие сугробы. Пройдя несколько шагов, сын провалился в снег, выбрался, и решил пройти по верху. Там идти-то три минуты было, и снега меньше. Шел Максим не по рельсам, а по обочине, но в наушниках, и не услышал звук приближающегося поезда. После удара его отбросило вниз, в кусты. Мне уже потом сообщили, что это заметил один человек. Он бросился туда, отыскал нашего мальчика, вызвал врачей. Если бы не он, возможно, Максим так и остался бы лежать на снегу. Так что первый его спас Александр Барбосов, я ему очень благодарна.
Я и наших михайловских, и рязанских медиков буду помнить всегда, никогда никого не забуду. И врачам, и медсестрам, и санитаркам, и уборщицам – всем низкий поклон.
На нашу беду откликнулось немало михайловцев. Да и не только. Помощь шла как от знакомых, так и совершенно посторонних людей. Кто-то материально помогал, кто-то предлагал подвезти до Рязани на своей машине. Увы, тут же активизировались и мошенники. После случившегося мы получили несколько сообщений о том, что сын умер, и мы якобы можем получить кукую-то компенсацию. Но для этого надо выслать абсолютно всю информацию о банковской карте. На эти уловки мы не поддались.
В больнице Максим провел полтора месяца. Затем мы сняли в Рязани квартиру, чтобы мальчик прошел курс реабилитации. Разумеется, мне пришлось уволиться с работы. Доучивался Максим в рязанской школе №31, после чего перешел в седьмой класс. А 1 сентября пошел в свою родную михайловскую школу.
Надеюсь, все плохое уже позади. Наш сын снова такой же, как и был до аварии. А мы без конца благодарны всем, кто помог ему остаться в живых, в своем уме и на своих ногах». Ольга Брыкина, Михайлов (Рязанская область).
